Женщины и мужчины - Владимир Александрович Дараган
Опять кто-то улыбается! Да откуда они все повылезали?
— Привет, Галка! И я рад тебя видеть. Все хорошо. Ты знаешь, что у меня всегда все хорошо. И здоровье отличное! Да… вот по делам иду. Кофе? Давай в другой раз. Меня ждут. Чего ты знаешь? Нет, не надо ничего рассказывать. Мне это неинтересно. Ага… Пока.
Так, уже скоро, вот еще один поворот. Сердце опять стучит и сжимается. Вот эта дверь. Вот…
— Да, здравствуй… я тут был неподалеку и решил тебя встретить! Я как раз собирался тебе позвонить! А я не нарушаю твоих планов? Я не опять, а просто спросил, не хочу быть навязчивым. Нет, я не дурак, а люблю тебя. Так не любят? А как любят? Так я всегда готов тебя обнять. Я правда рад! Как ты пахнешь… Но ты права — я все-таки дурак, но буду работать над собой и умнеть прямо на глазах. Вот хочешь, я поумнею настолько, что залезу на этот столб и закричу, что люблю тебя? Что ты смеешься? И ты любишь? И тоже полезешь? Ты знаешь, кто я? Я самый счастливый человек на свете!
Строчки о любви
Книги и фильмы о любви читают и смотрят не ради сюжета. Там надо искать не что, а как.
Вот так любишь, любишь, а потом — бац! — оказывается, надо еще и работать!
Можно ли долго любить человека, который, выпив чай, оставляет чашку на столе?
Поиск в Гугле: «любить» — 17 500 000; «разлюбить» — в десять раз меньше. Вот бы и в жизни так!
Он ее «полюбливал».
Бывает долгая и счастливая любовь. Почему-то в книгах про это не пишут.
Взявшись за руки, идти по вечернему пляжу, сидеть в ресторане, и чтобы на столе горела свеча. Это — романтические штампы. Мне больше нравится вдвоем оклеивать комнату обоями.
Так хорошо, когда ты не ждешь звонка, а хочешь и можешь всегда позвонить сам.
И еще хорошо, когда тебе звонят просто так… просто соскучились.
Только любимой интересно, как ты пытался помыть посуду кремом для рук.
Хочешь, чтобы от тебя устали? Чаще рассказывай, как ты устаешь.
Сюрпризы надо делать еще и для воспоминаний.
Какими же идиотами выглядят влюбленные со стороны!
Любишь? Терпи!
Адам и Ева
Змей и Ева
— Съешь яблоко, и ты узнаешь правду.
— Но я счастлива, зачем мне правда?
— Как знаешь, тогда я ухожу.
— А где это яблоко?
Что-то делать!
— Адам, мужчина что-то должен делать для женщины.
— Но нам же так хорошо! Я могу сделать только хуже.
— Тогда придумай так, чтобы стало хорошо по-другому.
Рассказ Адама
— Адам, ты мне ничего не рассказываешь.
— Но мы с тобой всегда рядом, и все мои истории — они и твои тоже.
— Тогда сходи один за тот куст и расскажи, что ты там видел.
— Ева, там тоже очень хорошо!
— Я так и знала, что тебе без меня лучше!
Мысли Адама
— Адам, о чем ты думаешь?
— О тебе.
— И как ты обо мне думаешь?
— Что я счастлив с тобой.
— Значит, ты думаешь не обо мне, а о себе!
Монологи и диалоги
Купальник
Ты почему не купил мне в подарок купальник, на который я смотрела в магазине?
— Он тебе понравился? Я не знал.
— Тебе давно пора научиться это чувствовать!
Для нее — в кастрюльке
— Ты садись за стол, сейчас мы поедим. Вот тут творог… хотя это для нее. А вот в кастрюльке… это тоже для нее. Слушай, а ты точно есть хочешь?
Оба устали
— Давай никогда не будем выяснять отношения, когда мы оба устали!
— Давай! А ты сейчас не очень устал?
Разговор девятиклассников
— Она мне предложила в подъезд зайти, погреться!
— Ну?
— Ну, ну! Мы зашли, постояли у батареи и разошлись. Я только дома сообразил, что она имела в виду!
Занимаюсь обменом квартир
— А вот тут в уголке мы тебе сделаем кабинет.
— А что, мы разве собираемся жить вместе?
— Ты не ты — какая разница?
Таню можно?
— Алё, здрасьте, а Таню можно?
— Тани нет, а кто ее спрашивает?
— Неважно, просто передайте ей, что я ее больше никогда не буду спрашивать!
Снег в ноябре
Рита была красива, но не могла в это поверить.
У красивых было много поклонников, их звали на свидания, приглашали в театры и рестораны.
Ее никто никуда не приглашал. Мужчины появлялись в ее жизни, но как-то ненадолго. Обычно все ограничивалось первым разговором и еще несколькими телефонными звонками. Потом мужчины исчезали, а если появлялись снова, то говорили ей комплименты, обещали позвонить и снова пропадали.
Рита пыталась понять, что происходит. Она подолгу смотрела на себя в зеркало и видела высокую молодую женщину с длинными русыми волосами, свернутыми в красивый узел, мягкое лицо с чистой белой кожей, широко расставленные серые глаза, большой рот с припухшими губами. Вроде все не хуже, чем у других, но почему-то ее подруги замужем, а она одна сидит у окна, смотрит на осенний дождь, и сердце сжимается от грусти и жалости к самой себе.
На работе ее окружали пожилые женатые мужчины. Они иногда делали ей комплименты, но дальше этого никто не шел. Она сама не хотела заводить интрижки в офисе, но тут ей даже некому было отказывать.
Тогда Рита стала читать. Библиотекарша в районной библиотеке была ее одноклассницей, и Рите удавалось одной из первых прочитывать свежие литературные журналы. Одноклассница подобрала ей книги по истории искусства, и Рита добросовестно читала про импрессионистов, экспрессионистов и передвижников. Они с подружкой стали подолгу сидеть в маленькой служебной комнатке, пить чай и беседовать об искусстве, мужчинах и женщинах. Подружка была худенькая, с острым личиком, и чем-то походила на юркую серенькую мышку. Она гладила Риту по плечам, говорила, что та очень сексуальна, и ругала мужиков, которые не видят красоту у себя под носом.
— Да какая у мужиков под носом красота! — отшучивалась Рита.
Подруги смеялись, заваривали еще по чашке чая и начинали обсуждать Лилю Брик, которая была страшненькой, а вот умела привораживать мужчин.
Рита стала ходить на художественные выставки. Она убеждала себя, что ходит туда потому, что ей интересно, но на самом деле она ждала, хоть и не признавалась в этом даже самой себе, что кто-нибудь к ней подойдет и спросит, например, как ей нравится этот художник.
…Он подошел к ней в раздевалке, когда она уже надевала пальто. Ему было лет пятьдесят или больше. Седые редкие волосы, немного ниже ее ростом, худой, но подвижный и разговорчивый. Она видела его в залах выставки, но тогда сразу решила, что это герой не ее романа, и старалась не обращать на него внимания.
— Ну и как вам эта мазня? — спросил он, бесцеремонно взяв ее пальто, чтобы помочь одеться.
— Мне понравилась графика молодых ребят, а остальное… — Рита пожала плечами. — Спасибо!
Он галантно кивнул и красивым жестом руки показал на выходную дверь.
На улице кончался московский ноябрьский день. С неба сыпалась колючая холодная крупа, она таяла на тротуарах, блестящих от уже зажженных фонарей. Сергей, так звали мужчину, рассказывал о знакомых художниках: очень талантливых, но сильно пьющих.
— А так бы они затмили всех мазил на этой выставке! — убежденно закончил он.
Рита не отвечала. Ей было неловко идти с пожилым плюгавеньким мужчиной, который годился ей в отцы, но вел себя совершенно несолидно. Он хватал ее за локоть, останавливался посреди тротуара и начинал размахивать руками перед ее лицом, ругая писателей, пишущих по заказам, художников, поднаторевших в написании известных портретов, кинорежиссеров, продавшихся даже не за тридцать серебреников, а за гарантированную ежедневную бутылку водки и буханку
